Писатели - Страница 3

Редактор думает:

«А жаль малого. Дать ему разве жалованье? Да нет, лениться начнет или такое запишет, что… И выдыхаться он что-то начал — Тряпичкин куда лучше в этом отношении! О фармацевтах так о фармацевтах, о белой кобыле так о белой кобыле. Правда, прескверно все это у него выходит, иной раз сам бы ему голову оторвал, но зато с ним спокойно. А то вот на днях юбилей Курицына сына прозевали — везде статьи, а у нас ни строчки. А этот черт ломается: „Не могу я о Курицыных детях дифирамбы слагать“. Эка удивил! не могу… А ты моги, раз публика требует. Вон Тряпичкин может. Да и дешевле на копейку возьмет. А малого, ей-Богу, жалко. Что бы такое приятное сказать ему?..»

ТОЖЕ ЖУРНАЛИСТ

— Так вот, видите ли, и набросились на меня, будто солонина с душком, а она слаще розы пахнет. Не хотите понюхать?

— Помилуйте, разве я могу не поверить, когда такой достоуважаемый…

— Так вот вы их и разделайте. Перо у вас бойкое, жена моя очень вас хвалит. Может, вам пока деньжонок требуется?

— Мне, право, совестно, но наш труд так жалко оплачивается…

— Ах, Боже мой! Разве я этого не понимаю? Сам в мальчиках был, всего видел. (Мимическая сцена.) Так уже вы, пожалуйста…

— Будьте спокойны. Дерзость нашей прессы дошла…

— Вот. Марья, дай ихнюю шубу — да сколько раз говорить тебе, чтобы ты мою шубу в передней не вешала!..

ДРАМАТУРГ

— Ваша драма, почтеннейший, прекрасна, поверьте моему слову. Но, вы знаете — условия сцены…

Драматург (мрачно). Переделать?

— Вот, вот. Кончик, знаете, изменить бы. Там у вас барыня умирает, этакая почтенная барыня, даже жалко, ей-Богу… А вместо нее ухлопайте вы эту, как ее, черта…

— Сумасшедшую?

— Вот, вот. Какого черта, на самом деле! Пожила, и довольно.

— Да как же я ее ухлопаю ни с того ни с сего?

— Голубчик! При вашем таланте…

Драматург задумывается и что-то мрачно вычисляет по пальцам. На десятом пальце он останавливается и спрашивает:

— А… а того… деньжонок вперед не дадите? Мне, собственно, не нужно, но так уже принято. Тогда и старуху ухлопаю.

— Все, конечно, получите, о чем говорить, о Господи! Только если вы согласны ухлопать эту, как ее, черта, то, батюшка! (хлопает по коленке) нельзя ли весь пятый акт побоку?

— Побоку?

— Ну, на что он? Пятая спица в колеснице, да и только. А кстати, и заглавие бы другое…

— Другое?

— И уже если вы хотите, чтобы действительно вещь — выкиньте вы совсем этого адвоката.

— (С ужасом.) Героя-то?

— Ну какой он герой. Кукла фарфоровая, и больше ничего. А также устройте-ка вы в первом акте пожарчик.

— Пожарчик?

— Или нет… Батюшка, какой я придумал вам великолепный сценический эффект! Какой эффект! Тридцать лет думай, не придумаешь. Ах, какой эффект!

Бегает по кабинету и, остановившись перед зеркалом, делает себе ручкой. У драматурга разгораются глаза. Он затворяет плотнее дверь, опускает драпри, опускает огонь в лампе и шепчет:

— Говорите.

— (Шепотом.) В третьем акте героиня, как ее, черта… рожает. (Сжимает руку.) Но рожает на сцене!

— ?!!

— Да, да! И притом — троешку!

Драматург (шепотом). Она не замужем.

— (Шепотом.) Ничего. Понимаете, она родит за сценой, а на сцене цыганское пение: «Ночи безумные» или в этом роде. А когда она родит третьего и, по-видимому, собирается еще, ее муж…

— (Шепотом.) У нее нет мужа.

— А, черт! Что вы, дочь, что ли, выдаете! Так вот ее муж хватается за волосы, качает головой, вот так, и говорит: «Вот тебе клюква!» Или нет, это неудобно. Что бы он такое сказал? «Быть или не быть»… Да придумайте же!

Драматург (растерянно). Не могу.

Получив обещание денег, драматург приходит домой и садится за работу. В продолжение ее горько плачут: правда, жена драматурга, талант драматурга и различные поставщики драматурга — дровяник, портной, лавочник. Пятый акт отброшен, старуха ухлопана, адвокат-герой лишен практики, но с родами драматург ничего поделать не может.

Так — и несет.

— Голубчик! В этом и будущем сезоне поставить не можем. Вот годика через три-четыре.

— А того… ну да как их… вообще, как принято: деньжонок?

— Голубчик! Откуда? Рад бы душой…

Здесь, собственно, начинается драма.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Старый чиновник. Вы, если не ошибаюсь, драматург?

Драматург. Так точно, ваше высокопревосходительство.

Старый чиновник. Э… ставили что-нибудь?

Драматург. Пять драм, ваше высокопревосходительство.

Старый чиновник (мило шутит). И все провалились. Э… сходите к средних лет чиновнику.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Средних лет чиновник. Гм… еще драму?

Драматург. Так точно, ваше высокородие.

Чиновник. Гм… и охота вам писать их, не понимаю! Сходите к молодому чиновнику.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Драматург (простирая руки). Ваше… господин хороший: жена, дети, драма…

Молодой чиновник (так далеко закидывает голову назад, что видит просителя у себя между ногами). Какой вы назойливый! Сказал — прочту, и прочту!

Драматург. Да ведь уже год.

Молодой чиновник. Ах, Боже мой! Вы думаете, вы один? Вас тысячи, милейший мой, и все просят. Нужно быть терпеливым… и приличным. До свидания.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Первый актер. Да, да, обязательно. Будьте спокойны.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ, ШЕСТОЕ… ПЯТНАДЦАТОЕ

Девятый актер. Да, да, обязательно. Будьте спокойны.

ДЕЙСТВИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ

Первый актер. Извините. Раз вы позволили себе с вашей… дррамой быть у Поцелуйчикова 3-го, я, Чесоткин 1-й, ничего сделать для вас не могу. Извините-с.